Их свадьба — это пинок под дых шаблонам, где лихие 90-е вломились в хрустальный минимализм, как «девятка» на полном ходу в стерильный шоурум. Артём требовал баяна, джинсов-варёнок и костюма, пахнущего пионерлагерем и первым магнитофоном. Света хотела  Света заказывала стиль — не хайп, а тренд: чтобы каждый кадр взрывал инстаграм, но без натужного блеска. Мы сказали: «Сделаем так, что даже модные гуру обзавидуются» — и смешали бабушкин ковёр с трёхметровым кубом из стали, цыганские напевы с битами, что рвут динамики. Мы сказали: «Будет адский микс» — и скрестили бабушкин ковёр с хромированным кубом, а техно-биты с цыганскими напевами.

31 мая Москва захлебнулась ливнем, но наша крыша — голая бетонная плита — стала эпицентром бунта. Света взорвала зал юбкой-миди и джинсовой курткой, Артём парил в сером облаке костюма, который позже станет его талисманом на рабочих переговорах. Их образы? Не наряды, а манифест: мы хороним «надеть на один раз».

Центром вселенной стал тот самый куб — трёхметровый монолит, обёрнутый стальной тканью. В его отражении плясали гости: кто в кроссовках Off-White, кто в малиновых пиджаках а-ля «Максим». Под ним лились коктейли в гранёных стаканах и щелкали затворы камер - это был центр притяжения всей вечеринки.

А потом — кульминация: они сорвали с себя пафосные ярлыки (извините, метафоры) и нырнули в гардероб 1989-го. Артём в пиджаке с подплечниками-лопатами, Света в платье, словно сошедшем с обложки «Ровесника». Под переделанный «Crazy» от Степана — нашего ведущего, который, кажется, в утробе матери слушал Цоя — даже дождь замер, чтобы не пропустить финал.

Это не свадьба. Это диджей-сет из эпох: где баян рвёт техно, хрусталь валяется под ногами как мусор после фестиваля, а любовь — не пошлый балдахин, а искра, от которой загораются даже мокрые облака. Мы — громилы рутины, которые рубят «нельзя» на щепки и делают из них костёр. Гори-гори ясно.